Все плохие дети будут наказаны
Описание персонажа
Что несет с собой
Черная пятница,
пролог, в котором Амедеус говорит с важными людьми, едет в гости к дяде и, в конце концов, отправляется ко всем чертям
На этой провонявшей ферме летом слишком много работы. До черта дел, которые нужно сделать и каждое из них немедленно, так что если исполнять все по совести, то гнуть спину придеться от зари до зари - а на такой жаре, держащейся уже которую неделю, и спечься недолго. И пусть последние два дня температура медленно ползет вниз, ты все равно решаешь приберечь свое здоровье и с утра пораньше сбегаешь от сурового взгляда отчима на сарайный чердак, где за балкой у тебя припрятана мятая пачка сигарет.
Ты куришь, улегшись на животе перед низким слуховым окном, наслаждаясь прохладой и развлекаешься тем, что стряхиваешь пепел на спешащих деловых муравьев. Место для обзора удобное и ты видишь все, что происходит на ферме: младших сестер, таскающих воду для полива, мать, идущую подоить корову, все до последней проклятой дощечки - а тебя не видит никто.
Поэтому и лакированный автомобиль, выруливающую из поля к вашим воротам ты замечаешь сразу. Сердце ёкает - с чего бы? - как будто сама смерть пришла по твою душу, точнее и не скажешь.
Из автомобиля, остановившегося на единственном ровном месте возле забора, выходит высокий человек. Одежда на нем обычная: серый пиджачишко, рубашонка, типичный городской ублюдок, но выправка военная и это видно даже издалека. Оправив свой костюмчик, человек открывает ворота и решительно идет к ферме, издалеко помахав рукой твоей маман.
Ерания бросает свои дела и встает, отирая руки о передник. Ты не видишь ее лица, но и так можешь сказать, что она вряд ли рада неожиданному посетителю, торговцу, а то и еще похуже.
Можно остаться и понаблюдать за ними, а можно свинтить куда-нибудь, пока слишком поздно не стало.
Что несет с собой
Черная пятница,
пролог, в котором Амедеус говорит с важными людьми, едет в гости к дяде и, в конце концов, отправляется ко всем чертям
На этой провонявшей ферме летом слишком много работы. До черта дел, которые нужно сделать и каждое из них немедленно, так что если исполнять все по совести, то гнуть спину придеться от зари до зари - а на такой жаре, держащейся уже которую неделю, и спечься недолго. И пусть последние два дня температура медленно ползет вниз, ты все равно решаешь приберечь свое здоровье и с утра пораньше сбегаешь от сурового взгляда отчима на сарайный чердак, где за балкой у тебя припрятана мятая пачка сигарет.
Ты куришь, улегшись на животе перед низким слуховым окном, наслаждаясь прохладой и развлекаешься тем, что стряхиваешь пепел на спешащих деловых муравьев. Место для обзора удобное и ты видишь все, что происходит на ферме: младших сестер, таскающих воду для полива, мать, идущую подоить корову, все до последней проклятой дощечки - а тебя не видит никто.
Поэтому и лакированный автомобиль, выруливающую из поля к вашим воротам ты замечаешь сразу. Сердце ёкает - с чего бы? - как будто сама смерть пришла по твою душу, точнее и не скажешь.
Из автомобиля, остановившегося на единственном ровном месте возле забора, выходит высокий человек. Одежда на нем обычная: серый пиджачишко, рубашонка, типичный городской ублюдок, но выправка военная и это видно даже издалека. Оправив свой костюмчик, человек открывает ворота и решительно идет к ферме, издалеко помахав рукой твоей маман.
Ерания бросает свои дела и встает, отирая руки о передник. Ты не видишь ее лица, но и так можешь сказать, что она вряд ли рада неожиданному посетителю, торговцу, а то и еще похуже.
Можно остаться и понаблюдать за ними, а можно свинтить куда-нибудь, пока слишком поздно не стало.
- Здорово, пацан. Привел шавку? Суй ее в клетку.
Отсчитав тебе две серебряные монеты он добавляет как будто даже с сочувствием.
- Слыхал, что случилось с теткой твоей. Не любил этих твоих родственничков, но все равно ужасно.
Это для тебя новость. Последнее что ты слышал о чете Д'Анси (фальшивая фамилия, которую взял твой поднявшийся дядя) это то, что они вернулись из поездки и были живы и здоровы.
Сегодня все лезут ко мне с этой ненавистной семейкой. Это начинает бесить.
Я пробую на зуб монеты. На самом деле я не знаю, как это работает, но видел, и это выглядело круто.
Мне хочется есть и пить. Я иду туда, где можно купить сосиску или булку. Еще лучше, если там мне продадут пиво.
До ближайшей лавки переть неблизко, но тебя там знают и пиво продают без вопросов, содрав, правда, четвертак. Хозяин выглядит необычно веселым и даже пытается пошутить с тобой, правда не очень удачно.
Сейчас ты уже в черте города и тут можно комфортно устроится в тени садовых деревьев у кого-нибудь на заднем дворе или забравшись на крышу.
Огрызок я швырну в какого-нибудь прохожего. Лучше в ребенка или девчонку. Можно еще в старуху, их я тоже не боюсь.
Хорошей цели ждать долго не приходится и яблоко вскоре летит в веснушчатую девчонку, мирно идущей по направлению к центру с корзиной овощей. Белые гольфики и белое платьице - мерзость. Яблоко попадает ей прямо в бок, испачкав ткань. Девчонка взвизгивает и подпрыгивает. Оглянувшись, она пытается оттереть пятно с платья, выкрикивая что-то вроде "мой папа тебя найдет, дурак!"
В нее не швыряю, мало ли кто ее папаша.
В городе я чувствую себя не так уверенно, как в окрестностях фермы.
Я иду в цирк. Там обычно толкотня и много людей. Собираюсь обчистить им карманы. Если по дороге мне попадется вторая за день собака, я буду рад.
- Эй, ты!, - грубо окликает тебя сержант, - Даже не думай влезть внутрь. Отдеру так, что мамка не соберет.
После выкрика я сазу отбегаю подальше. Я думаю, что он за мной не погонится, но связываться не хочу.
Дядькин дом ограбили. Прицепятся к нашей семье. Хоть он нас и не признает, а как сдать копам, так вспомнит нас первыми.
Сплевываю на землю, закуриваю и иду дальше.
Если не задерживаться здесь, то дальше, по запутанным улочкам, мимо полицейского и пожарного управлений дорога выходит к бедному району. Бумажный переулок, раньше заселенный зажиточными рабочими разрушенного целлюлозного завода - самый бедный из бедных.
Возле фонтата ты замечаешь знакомое лицо. Хромая библиотекарша, любительница тростей и цилиндров. Про нее было много разговоров года три назад, когда дама эта приехала в город. Говорили, что она бывшая военная летчица.
Библиотекарша здоровается с каким-то парнем гораздо моложе ее.
Она была паршивой летчицей, если теперь сидит в библиотеке. Интересно, она кого-нибудь убила?
Я забираю из салона все, что могу забрать.
Какой-то прохожий, лысый и крепкий на вид, замечает твою возню.
- Эй, ты что там делаешь?! - он быстрым шагом идет к автомобилю.
Я вытаскиваю дипломат. Спички и сигареты сую в карман. Громко хлопаю дверью автомобиля и иду прочь. Пока меня не догоняют, иду спокойно. К любому из зданий на площади.
В отделении совсем немного людей. Какой-то мужчина в клетчатой пиджаке, похожий на бродячего торговца вполголоса спорит с почтальоном, его спутница, девушка лет восемнадцати, скучающе раскачивается на стуле. Старушка тщательно заполняет адрес на посылке. Толстая сотрудница почты в узких очках на цепочке дремлет за высокой конторкой, сложив руки на объемной груди.
Отхожу подальше от площади и пробую открыть дипломат.
Я снова хочу есть. Голод - это то, что я чувствую чаще всего.
Прямо за Бумажным переулком начинается пустырь, где раньше стоял завод. Теперь это место облюбовал приехавший цирк. Разноцветные фургончики квадратом окружают красно-белые купола шапито и огромное колесо обозрения. Над входом в большой шатер висит растяжка с видной издалека надписью
В цирке, судя по всему, во всю идет работа. Циркачи снуют туда-сюда, сооружая аттракционы и распаковывая ящики. Ты различаешь карусель, что-то, похоже на зеркальный лабиринт, комнату страха в виде бутафорского готического замка, огромные качели и целую батарею различных фургончиков и киосков с едой, еще не расставленных по своим местам. Слышна приглушенная разухабистая цирковая музыка.
Постепенно я думаю, что если бы у меня был мотоцикл, я бы мог ездить на нем под куполом. Дети завидовали бы мне. Девушки просили бы прокатить.
Я злюсь, потому что мотоцикла нет.
Я осматриваю дверь, замок и окна ближайшего фургона.
Ты пробираешься к фургончику незамеченным. Дошатые стенки его окрашены веселой красной краской, которую кое-где недавно подновили и почти сплошь обклеены старыми, выцветшими цирковыми афишами. Дверь обращена во внутрь квадрата, к шапито, так что пробраться туда незамеченным будет сложно. Окошки небольшие и темные, но без пыли, до них можно дотянуться, если встать одной ногой на колесо, а другу просунуть в щель между досками.
Слева от цирка, на берегу высохшей реки, возле брошенного кем-то пикапа со спущенными шинами, пасутся ездовые волы. Необычное зрелище даже для сына фермера.
Иду мимо входа в фургон. Если повезет и никто меня не увидит, дерну дверь.
- Ох, - говорит один из них, внезапно заметив тебя. Он чуть побольше остальных и кажется старшим, - Ох-ох, кхм, здравствуйте, молодой человек. Заглянули на огонек?
Голос у клоуна юный, хоть он и пытается говорит ниже, явно кому-то подражая.
Сразу драться тоже не хочу. Их к тому же много.
Разглядываю клоунов и их ящики. Оглядываюсь в сторону полевой кухни.